Виталий Гладкий - Ниндзя в тени креста
Конечно же, старого сеньора предупредили о возможном появлении де Алмейды в его владениях. Гоэмон даже знал, кто это сделал. И это могло означать только одно – возвращение в Монсанту не будет таким мирным и безоблачным, как путь к асьенде. Ниндзя по причине своей молодости совсем мало разбирался в человеческих страстях. Его учили полностью отключать свои эмоции, всегда быть уравновешенным и невозмутимым. Но даже он со своим малым опытом в разных житейских ситуациях сообразил, что коварный замысел Мигела Диаша состоял в том, чтобы сначала унизить своего соперника, а потом…
Что должно случиться потом, Гоэмон просчитал еще утром. И теперь превратился в один обнаженный нерв, высматривая засаду. Дабы принять первый удар на себя, ниндзя опередил сеньора, что не соответствовало этикету отношений между господином и слугой, но де Алмейда не обратил на это ни малейшего внимания. Он ехал, потупившись, и при этом что-то шептал – наверное, продолжал мысленный разговор со своей бывшей возлюбленной. Гоэмон даже не пытался его растормошить напоминанием о возможном нападении. Это было бесполезно – воинственный дух фидалго ослаб, словно после тяжелой болезни.
Небольшая рощица среди скал мирно пламенела в лучах заходящего солнца. До Монсанту оставалось совсем немного, и можно было перевести дух, – уж здесь-то точно ничего дурного не может случиться – но этот совершенно мирный пейзаж Гоэмону почему-то совсем не понравился. Медленным движением, стараясь не менять положения в седле, он достал лук и стрелу и постарался держать оружие так, чтобы оно не просматривалось с рощицы, которая находилась слева. С правой стороны опасности можно было не ждать; там тянулась луговина, на которой могла спрятаться разве что лягушка.
Стрелок притаился на возвышенности, за валуном. Возможно, Гоэмон и не заметил бы его, – уж больно ловко тот маскировался – но разбойника выдал блеск полированного ствола аркебузы. Последние солнечные лучи сыграли со стрелком плохую шутку, послав несколько «зайчиков» в сторону всадников.
Дальнейшие действия Гоэмона были выверенными до мелочей и слаженными. Со стороны могло показаться, что он одновременно наложил стрелу на тетиву, поднял лук, прицелился и выстрелил. Все произошло настолько быстро, что де Алмейда поначалу ничего не понял. Он все-таки заметил действия своего слуги, хотя и был в расстроенных чувствах, но разобрался в ситуации только тогда, когда с уступа на каменную россыпь у подножья скалы грузно упало человеческое тело, а рядом с ним – длинноствольная аркебуза, обладающая большой точностью при стрельбе.
А затем уже стало не до размышлений. Из лесочка выметнулись разбойники верхом на лошадях и набросились на фидалго и Гоэмона. Все они были в масках и одеты в черные костюмы. Наверное, для того, чтобы наводить страх на своих жертв. Однако на этот раз разбойники сильно просчитались. Сверкнул ниндзя-то Гоэмона, и один из нападавших с криком вылетел из седла. Второго разрубил едва не до седла де Алмейда. Но остались еще четверо.
Один из них, на мощном гнедом жеребце, в кирасе и шлеме, схлестнулся с фидалго, а трое остальных, опасаясь длинного меча де Алмейды, решили прежде всего покончить с его слугой, а затем уже помогать своему товарищу, который, похоже, был у них главарем. Судя по большим серебряным шпорам работы искусного мастера, он принадлежал к дворянскому сословию и не исключено, что был даже рыцарем. Но это заметил только Фернан; для Гоэмона такие тонкости пока были недоступны.
Справиться с тремя противниками, один из которых был вооружен топором, а двое других – тяжелыми тесаками, Гоэмон с его легким, стремительным ниндзя-то, конечно же, не мог. Тогда он бросил меч в ножны и достал из сумки кудзари-тигирики. Разбойники несколько опешили, когда ниндзя стал с большой скоростью вращать гирьками, словно мельница крыльями. Впрочем, они быстро разобрались, что это всего лишь кистень – оружие опасное, но хорошо знакомое, – и набросились на юношу, как гончие псы на зайца. Обозленные гибелью трех товарищей, разбойники были уверены, что со слугой фидалго они справятся быстро.
Зря они так думали. Одна из гирек вдруг изменила направление движения и ударила в лоб разбойнику, вооруженному топором, притом с такой силой, что его череп раскололся, как гнилой орех. Но двое других уже неслись на Гоэмона во весь опор, остановить их было нечем, да и невозможно, и не нырни он вовремя под брюхо лошади, его распластали бы острыми тесаками, как большую рыбину.
И закружилась карусель. Разбойники сообразили, что юноша мастерски владеет кистенем, и уже не пытались взять его нахрапом. Они старались нападать одновременно, с двух противоположных сторон. Лузитанская лошадка Гоэмона лишь всхрапывала от негодования, когда он рвал удилами ее губы, чтобы вовремя развернуться и отбить очередное нападение. Кудзари-тигирики вращались так быстро, что издавали свист, гирьки практически не были видны, но теперь хитрое оружие Гоэмона больше отпугивало разбойников, нежели приносило пользу.
Тогда он сменил тактику. Юноша вдруг остановил лошадь и начал поглаживать ее по шее, успокаивая. Ему нужно было, чтобы она стояла, не двигаясь. Кружившие вокруг него разбойники несколько озадачились его действиями, но, заметив, что юноша оставил кистень в покое и не стал вынимать меч из ножен, снова напали, считая, что он просто устал и смирился со своей участью.
Невидимые в полете сюрикены ужалили их неожиданно, мигом заставив забыть об атаке. Гоэмон не надеялся таким образом сразить кого-нибудь из разбойников наповал, потому что на них были надеты жилеты из толстой кожи с высокими воротниками. Да и низкая посадка в седлах не предполагала удобную цель, тем более что объект находился в движении. У одного из разбойников стальная заноза застряла в щеке, а другому все-таки пробила жилет и воткнулась в тело. Правда, неглубоко, но болезненно.
Недолгое замешательство среди противников Гоэмон использовал с наибольшей эффективностью. Его ниндзя-то словно сам выпорхнул из ножен и избавил разбойника с сюрикеном в щеке от горестей по поводу изуродованной физиономии, отделив ему голову от туловища. Увидев такое дело, третий противник Гоэмона вдруг повернул коня и умчался прочь. Юноша потянулся было за луком (он не любил оставлять дело незаконченным), но тут его внимание привлек звон мечей – де Алмейда и предводитель разбойников увлеченно рубились, ничего не замечая вокруг.
Гоэмон бросился к своему господину на выручку, но фидалго крикнул:
